Если 2003 № 11 - Тед Чан

— Послушайте, — начала она, — если вы действительно благодарны…

— Да.

— Мы дали вам все эти новые понятия. Но должно же быть то, что вы знаете, а мы — нет.

Короткое молчание, вмещающее в себя бездну мыслей.

— Некоторые наши понятия могут вызвать путаницу и непонимание.

Пауза.

— Но если говорить о перспективах, все будет в порядке. Шрамы исцелятся. Вы переустроитесь. Шансы на самоуничтожение пока что находятся вполне в приемлемых пределах.

— Самоуничтожение?

Несколько секунд Лиззи не могла дышать. Городу/организму потребовалось несколько часов на то, чтобы разобраться в чуждых понятиях, которые она на них вывалила. Человеческие существа думали и жили куда более медленными темпами. Сколько времени ушло бы у них, чтобы усвоить чужие понятия? Месяцы? Годы? Века? Эти создания говорили о шрамах и переустройстве. Звучало довольно зловеще.

Но тут рыба увеличила скорость, да так неожиданно, что Лиззи едва не выпустила ручки. Вокруг нее вихрились темные воды. Невидимые частицы замерзшей материи отскакивали от шлема. Она безудержно рассмеялась. И вдруг почувствовала себя просто потрясающе!

— Начинайте, — сказала она. — Я возьму все, что у вас есть.

Да, это будет та еще прогулка!

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА © Michael Swanwick. Slow Life. 2002

Нина Ненова

Был и другой

Иллюстрация Евгения Капустянского 1.

Как всегда, он не спешил открывать глаза. Ему нравился этот спокойный переход от сна к действительности, когда чувства еще расслаблены и передают информацию в лениво смягченном виде, словно процеживая их через легкую пушистую марлю. Да и воздух вокруг прохладный, насыщенный незнакомыми, но приятными запахами; тишина невольно ассоциируется с гомогенной смесью приглушенных дальних шумов; сквозь веки проникает свет… Тано, вдохнув, потянулся, рука его нащупала что-то влажноватое и скользкое. И прежде чем уяснить, что это такое, в мозг грубо ворвалась истина: он не проснулся — он пришел в сознание.

Тано сел с широко открытыми глазами и обостренным слухом, в первые секунды не видя и не слыша ничего, кроме собственных воспоминаний: как огромный кусок скалы с грохотом летит сверху, как по скафандру стучат опередившие его камешки, а Тано пытается отскочить в сторону, сталкивается со стоящим рядом роботом. Отлетает в сторону. И его пронзает неописуемая боль…

— О Господи! — стонет Тано, хватаясь за голову.

Тот факт, что она у него не болит, что у него вообще ничего не болит, вначале его удивил, а потом исполнил чувством безграничного облегчения. Он засмеялся, вглядываясь в расколовшийся при падении обломок — буквально в метре от него. Какой шанс! И если это не вторая жизнь… Вероятно, сразу после столкновения с роботом его оглушило каким-то камнем, и уже в бессознательном состоянии Тано откатился сюда. За секунду до того, как свалилась проклятая глыба! Да, но эта боль? Похоже, она была мнимой, вызванной смертельным ужасом, а шлем смягчил удар…

Шлем?!

Он только сейчас сообразил, что скафандра на нем нет. И роботов нет. И что он — единственный человек на все этой планете — сидит в рубашке и брюках, словно собрался на пикник. Он замер, тревожно прислушиваясь к себе, но, сколько ни напрягался, не уловил никаких симптомов отравления здешним воздухом. Потом он осторожненько ощупал тело — ни ран, ни малейшей царапины или ожога. Ну так это хорошо! Просто здорово! Но где, черт возьми, скафандр? Выходит, роботы сняли с Тано скафандр и скрылись вместе с ним, бросив самым наглым образом своего хозяина.

— Потрясающая нелепость… — пробормотал он, скорее озадаченный, чем сердитый.

Остановившись, он чуть не влетел в спрятавшуюся за его спиной флегмаду. Все понятно — это ее он коснулся совсем недавно. С неприязнью дал ей пинка, и она начала удаляться куда-то, провисшая и бесформенная, словно огромный трухлявый мешок. Тано устремил взгляд к пролому: именно в тот самый момент, когда он выходил оттуда вместе с роботами, с ним и произошла — вернее, чуть не произошла — беда. Он осторожно приблизился к оскаленной пасти пролома. Надо немедленно вернуться в звездолет, посаженный с другой стороны горной цепи, но Тано опасался нового камнепада. И все же пошел в том направлении, инстинктивно закрыв голову руками.

И тогда:

— Эй!

Это был человеческий голос!

Ошарашенный абсурдностью происходящего, Тано с трудом нашел силы обернуться. Ему навстречу, пошатываясь, прихрамывая, отплевываясь и суетясь, шел какой-то кошмарно толстый старик. Щеки его, отвисшие чуть ли не до шеи, тряслись при ходьбе. Одет он был в темно-зеленую робу, которая грозила лопнуть на тучном теле. Брюки врезались в ляжки, рубаха, расстегнутая наполовину, открывала грудь — морщинистую, безволосую, перекатывающуюся волнообразно при каждом его шаге и усеянную мелкими капельками пота.

— Ты кто? — прохрипел Тано, едва старик остановился.

Тот выудил из закатанного рукава рубахи клетчатый платок и начал вытирать сначала грудь, потом лицо. Надо сказать, вблизи незнакомец не выглядел таким старым. Правда, кожа у него была морщинистая, а волосы совсем седые и такие жидкие, что сквозь них просвечивал розоватый череп, зато взгляд — хотя глаза и утопали в жировых складках — оставался ясным и живым.

— Зови меня Сам,[2] — тщательно отерев правую руку, он протянул ее Тано. Тот пожал руку, все еще не веря в реальность происходящего. — Да-да, с полным правом можешь называть меня Сам. Потому что я действительно один, совершенно один на этой яловой планете. Яловой.

— Но как ты сюда попал? Когда прилетел? На чем? — Тано задавал свои вопросы скороговоркой, словно Сам в любую минуту мог исчезнуть, испариться… что, в конце концов, было бы гораздо менее удивительно, чем его присутствие.

Тот, однако, не исчез. Наоборот, захихикал, причем неожиданно тоненько, с плотно сжатыми губами, в уголках которых выступила слюна.

— А как тебе хочется, чтобы я прилетел? Верхом на ядре, словно барон Мюнхгаузен? — Его смешок почти сорвался в крик. — Или размахивая оперенными восковыми крыльями, как Икар? Или на ковре-самолете?

— Слушай, Сам! — промолвил Тано. — Я первый человек, ступивший на планету вне Солнечной системы. Понимаешь?

— А я? — Он наклонил голову, и лицо его «перетекло» на одну сторону, будто тесто. — Я в таком случае кто? Второй человек, ступивший на планету вне Солнечной системы, так, что ли?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});